Памяти Светланы О.

1
За окном идет дождь и время.
Женщины и трамваи стучат по улицам каблуками.
Верю бумаге. Верю всему, что рвется: оно, значит, — нежное.
В комнате холодно, шторы незадернуты. Раскачиваясь, тени свисают с потолка.
Дождь и время стучат каблуками, а за окном идут женщины и трамваи.

2
Но сегодня там — солнце и листья. Времени нет. Погода.
Утром на улице всегда какая-нибудь погода. Это единственное, на что можно рассчитывать.
Остальное мы потеряли.
Мы потеряли: родину, дом, чувство реальности, последние четыреста рублей мелочью.
Остается поехать в Париж и наблевать в Сену. Не меньше.
Подойдет француз и спросит по-русски:
— Сколько сейчас времени?
— Спросили бы, сколько сейчас пространства, – будет ответ.
Если поймет — немедленно утопится в заблеванной мной реке.
И пополнит список того, что мы потеряли.

3
Что такое любовь? Кто-нибудь хоть раз видел любовь? Идя по улице, — она навстречу?
Нет.
Ловим рыбу в банке с пивом, сидя на краю. Не клюет.
Теперь.
А любовь была. Любви не было — только два человека, молчание в телефон, пока за окном проносился поезд.
Что-то рушилось и разлучалось внутри человека, внутри двух.
Что-то встречалось и создавалось между ними.
Пронесся поезд, трясясь. Не за окном. Рядом. Слишком.
Теперь трясутся руки, стучат каблуками по столу.
Оттого.

4
Ровно за семьдесят три года до моего рождения Райнер-Мария Рильке выехал из Берлина в Москву. Это был второй и последний его путь в Россию, которую он пытался обнять руками поэта, протянувшимися по всей Вселенной.
Но Россия оказалось неизмеримо больше.
Это начало наших бед.

Он сел в дневной поезд — ровно за семьдесят три года до моего рождения — и устроился у окна. За окном замелькали деревья, дома, автомобили, в какой-то степени — женщины. Замелькало всё, даже погода.
Поезд несся ровно за семьдесят три года до моего рождения и стучал каблуками. Внутри были пассажиры, а снаружи — пейзаж.

Ровно за семьдесят три года до моего рождения Райнер-Мария Рильке смотрел в окно поезда Берлин-Москва и думал.
Он думал о том, что не выносит поездов.
И тем не менее, Рильке ехал в поезде и стучал каблуками. Потому что ему необходимо было попасть в Москву. Потому что это был изгиб его судьбы. Потому что он не мог ему противиться. В конце концов — потому что у него был билет.
Потому что оставалось ровно семьдесят три года до моего рождения.

До моего рождения оставалось ровно семьдесят три года, когда Райнер-Мария Рильке подъезжал к Москве на поезде, вышедшем из Берлина ровно за семьдесят три года до моего рождения.
До моего рождения всегда оставалось ровно семьдесят три года.
Закат висел недвижимым. Этот день не кончался.
И Рильке знал это.
И глядел в окно поезда, который потом, через девяносто три года, убил человека. Ибо нет никаких оснований полагать, что это был какой-то другой поезд.

В тот самый день у кого-то был билет на поезд.
В тот самый день кто-то ехал в поезде, следуя изгибу судьбы.
В тот самый день оставалось ровно семьдесят три года до чьего-нибудь рождения.
Ровно семьдесят три.

5
И теперь трясутся руки, стучат каблуками по столу.
Раскручиваем безумие за ноги и швыряем его в листву — она опадает. Каждый день.
Каждый день берем уроки несуществующего.
Осень.
Капля луны в небе.